Жил на свете ученик мага. Хоть и мало лет, но уже овладел всем, чем надо настоящему магу, повелителю всех стихий. Заклинания, зелья, книги, лекции о вечном и о великом – всё это ему полюбилось сразу же, но местами придумывал он своё. Наивное и простое, похожее на чистое волшебство, что когда-то творили те, кто создали звёзды в небе, но маг всё грозил: «Неправильно, делай, как я тебе говорю». И многие повторяли за ним, десятки, сотни, тысячи голосов повторяли одно и то же. Они хотели, чтобы ученик полюбил отражение великого мага в себе, а он любил самого себя, но боялся в этом признаться.
Ученик, конечно, пытался спорить, но голос в голове просверлил уже так много дырок, что от навязчивой мысли было никак не избавиться: «Вы с ним в разных весовых категориях, ну куда тебе». Она летала уже повсюду.
Везде, где они проходили, маг говорил: «Посмотрите, ведь я всесильный, ведь я лучше всех магов, что есть сейчас. Вы, пожалуйста, посмотрите, ведь вот он – я». Ему так хотелось, чтобы знали его, чтобы обо всех остальных забыли, что готов был создавать самые сложные заклинания из когда-либо созданных. «Пускай они не работают, пускай на бумаге всё выглядит сложно, изящно, а в итоге получается пустота. Разве это имеет значение, когда вот он – я, самый великий маг? В каждом магическом знаке, в каждой руне, в словах заклинания и узорах. Я – везде, и это самое важное, ведь зачем нужна магия, если мага у неё нет?»
Ученик наблюдал, и хотелось того же самого – сложного, необъятного и закрученного в ленту Мёбиуса, непостижимого колдовства. Вокруг все за голосами в голове повторяли: «Таким же будь, тогда мы тебя признаем, иначе настоящим магом ты никогда не станешь». Но всё-таки ученик понимал: пустоте побеждать внутри ну никак нельзя, поэтому, путешествуя вместе с магом, он своё волшебство создавал.
С каждым шагом, пройденным вместе, заклинания ученика становились сложнее. Они всё больше походили на те невозможные переплетения, которые так любил самый великий маг. Но ученик смотрел по сторонам, а не только на самого себя, поэтому магия всё равно сохраняла свою прозрачность и будто бы инородность. Иногда получались наивные чудеса, которые тоже нравились людям. И самому ученику тоже нравились, хотя он не хотел этого признавать, ведь всё ещё не так сложно, ведь всё ещё простовато.
Не мог он смотреть в глаза своему учителю, стыдно за неподчинение, стыдно за то, что порочит великое имя мага. Удивительно, но ученик не слышал, как среди выкриков из толпы, которая встречает их в каждом городе, стало появляться и его имя тоже. Они уходили всё дальше и дальше от стран, где бывали ранее, и, чем дальше, тем больше говорили об ученике, а не о великом маге. А он всё слушал голоса в собственной голове, даже когда вокруг все уже кричали: «Мы не хотим больше сложную пустоту, мы хотим настоящего волшебства!»
Но хочется верить, что ученик когда-нибудь скажет: «Не бывать ученичеству среди равных».
